чтобы аилапцы принесли ему присягу в верности и позволили ввести в город 4000 чел. войска. Горожане согласились-было Н8 все, но ыотом испуганные перспективою немецкого шшествия, гцгога teutonicus'a, которого они так боялись, завели переговоры с феодалами и примирились с ними (в 1045 г.). В мирном условии, правда, пришлось упомянуть о верховных правах* императора, но войск его уже впускать им не нужно было. Таким образом, сложный перфплет социального антагонизма и нмцональных чувств сильно отражался на судьбах* Милана в верной половине XI века; вторая половина этого столетия дала ломбардской истории еще новые элементы, новое содержание. IIL Последнее обращение горожан к императору настолько подняло упавший-было (после поражения Еонрада П) нмпораторский авторитет, что после кончины архиопнскона-патриота Ариберта, выдержавшего тяжелую борьбу с Конрадом*, — миланцы должны были принять навязанного императором* архиепископаГвидона. Гвидон был отъявленным* СИМОНЕСТОМ И противником реформы, вводимой под влиянием Гильдебранда; он стал во главе миланского духовенства, известного своею веселою и отнюдь не аскетическою жизнью. Поддерживали Гвидона знатные феодалы, но большинство горожан* его не любило, так как находилось под влиянием реформаторских* идей, шедших из Рима. Вот* что пишет* современник* о тогдашнем* миланском* клире. "Миланскиф клирики ногрязвли в таких* и стольких* пороках*, что едза-ли между ними был хоть один достойный своего положфпия. Одни со своими собаками и соколами предавались охоте, другие содержали таверны, были безжалостными ростовщиками. Почти вее они вели постыдную жизнь с женщинами, которых они открыто сделали своими женами или любовницами. Все гнались не за пользою для Христа, но за пользою для себя; они настолько коенели в симонии, что все степени и вотаы духовные нокупались, как* скот, за деньги". Во всей Ломбдрдщ — в Павии, Асти, Брешии наблюдалось то жо явлфкиф: