Вы, запятнавшие родною кровью длани, Припомните потоп и суд над великаньей Породой гордецов, страшивших целый свет12, 220 Их гибель вспомните, злотворцы наших лет, Пролазы чванные, шальные вертопрахи, Которым кажется, что держат небо в страхе. Былые гордецы — вам, жалким, не чета, Их взгляды грозные, их наглость неспроста 225 Творца разгневали, отверз он окна в небе, И злобным воинствам плачевный выпал жребий. Замыслил Вавилон прорезать башней высы3, Поцеловать луну и выше вознестись, Чтоб стать невидимым. Се Вавилон, в котором 230 Язык единый стал разноязыким вздором. Такая высота не снилась до сих пор Ни кедрам, ни дворцам, ни гордым кряжам гор. И хлынула вода и все высоты стерла, Поднявшись до колен, до пояса, по горло. 235 Грудь горделивая хрипела средь зыбей, А руки грозные вздымались все слабей, Пытался бледный лик над водами остаться, И стыли на устах проклятья святотатца. Над нечестивыми сомкнулась кипень вод, 240 А малочисленный и малорослый род14, Доверясь ангелам, над пенным плыл простором Под вопли тонущих и небо славил хором: «Кипящие валы, чей яростный напор Над исполинами исполнил приговор, 245 Вздымаясь, рушатся и род низводят грешный В глубь, в преисподнюю, в пучину тьмы кромешной,