ставлялся современникам «образцом болтливости и угодничества» (Cydon. Corresp. 114, 6— 10). Сочинение «Плодослов» высмеивает подобострастие по отношению к государю (в басне — к Айве) по поводу каждого высказанного им решения: «Многая лета, владыко государь Айва, многая лета! Яко тебе подобает царствие, единому изо всех благородному воистину!» (Памятники. IX— XIV ее. С. 410). Душной была атмосфера двора и чиновничьего аппарата: выжидание должностей, титулов и подачек, стремление выдвинуться, быть замеченным — «ар-хитит завидует архититу... архонт архонту, наварх наверху, судья судье, секретарь секретарю, писец писцу, ритор ритору, врач врачу...» (Mazar. Сар. 18). {581} Взяточничество считалось нормой деловых отношений (Pachym. Hist. I. P. 246.18—20; 503.4—8). Стефан Сахликис, в начале своей адвокатской деятельности освободивший от судебных издержек бедняков и не бравший взяток, навлек на себя неудовольствие со стороны коллег, поскольку мздоимство в суде было нормой 88. Набор тех отрицательных моральных качеств, которые по традиции принято связывать с понятием «византинизм», сохранялся до последних дней существования империи. В поздней Византии процветали суеверия. Общественные неурядицы порождали мысли о приближении конца света. Даже в среде образованных людей были распространены гадания, предсказания, а иногда и занятия магией. Византийские авторы не раз обращались к древнему сюжету о пророчествах Сивиллы, будто бы правильно определившей число византийских императоров и патриархов и тем самым предсказавшей время гибели империи (Chalc. Р. 405.21—22). Существовали специальные гадательные книги, предрекавшие будущее (Greg. I. Р. 30.5.17; Pachym. Hist. I. P. 28.21). В любом труднообъяснимом явлении или факте усматривали предсказание чего-то недоброго. Так, слух о том, что лошадь, изображенная на одной из стен дворца против молитвенного дома, вдруг заржала, повергла в тревогу двор Андроника II (Greg. I. Р. 303—304). Великий Логофет Феодор Метохит был всерьез обеспокоен переменой в отношении к нему императора, поскольку не смог найти объяснения одному загадочному явлению. Большое значение византийцы придавали сновидениям. Особенно прислушивались к толкованиям снов духовных лиц. Патриарх Иоанн Векк, увидев во сне нескольких правителей, после долгого путешествия по ровному полю начавших переправляться через большую реку, предсказал им смерть в той последовательности, в какой они вступали в реку (Pachym. Hist. I. P. 121). Афонский монах Савва на основании сна предсказал благоприятный для сторонников Паламы исход собора 1347 г. 89 Видения тех, кто был причислен к лику святых, записывались. Энкомий патриарха Филофея в честь Григория Паламы содержит изложение многих видений последнего. Так, однажды Григорию представилось, что он держит в руках сосуд с молоком, внезапно закипевшим и начавшим выливаться, а затем превратившимся в ароматное вино, просившее его руки и одежду (PG. Т. 151. Col. 580 А—В). Видение святого рассматривали как знамение и искали ему истолкование. В связи с распространением эсхатологических настроений придавали особый смысл наблюдениям за небесными светилами (Pachym. Hist. I. P. 223.13—224.3). Затмение луны или солнца рассматривалось как признак грядущей беды (Greg. I. Р. 108, 385—386, 454). Например, если по наблюдениям луна была закрыта тенью с южной части на десять пальцев, то ждали угрожающей империи беды с южной стороны. Затмение луны в ночь на 1 сентября 1328 г. было понято теми, кто его изучал, как указание на тайные угрозы дворцу (Greg. I. Р. 385). Затмение солнца, затмение луны и землетрясения 1328 г. связывались современниками со смертью Андроника II (Ibid. I. P. 455). {582} Часто плохое самочувствие или неудачное течение дел объяснялось воздействием колдовских сил. Император Феодор II Ласкарис считал свою эпилепсию результатом колдовства (Pachym. Hist. I. P. 32.12—13). Людей, овладевших различными формами чародейства, побаивались, не желая испытать на себе силу их воздействия. Порой колдунов тем не менее преследовали, чтобы узнать цель их тайных происков против какой- либо персоны. Любарский Я. Н. Указ. соч. С. 78. 89 Радченко К. Религиозное и литературное движение в Болгарии в эпоху перед турецким завоеванием. Киев, 1898. С. 153.