излечимого при умелом врачевании, а также тема огня — гибельного (у Хониата), но и источника страстных побуждений, желания (у Григоры). Эти образы вполне отражают мировосприятие историка и мыслителя, утверждавшего, что «в мире нет ничего постоянного и устойчивого и что дела человеческие, по Платону, это лишь игрушка в руках Бога, и в своем движении — вверх и вниз — они устремляют свой совершенно непостижимый бег» (Greg. I. Р. 257.3—7). Упирая на нестабильность человеческих судеб, Григора убежден, однако, в постоянной возможности перемен к лучшему в условиях бесконечного смешения вещей (Ibid. II. Р. 1013.20—1014.2), когда попавшему в гущу бедствий следует быть стойким, опираясь на разум (Ibid. II. Р. 1014.8—16). Однако индетерминизм человеческой воли все же ограничен у Григоры предопределенным общим ходом мировых событий, вмешательство индивидуума может быть эффективным лишь при благоприятных стечениях обстоятельств (Ibid. I. Р. 154.10—17, 23) 20. Пахимер с трудом воспринимает принципы свободы действий человека в жизни и обществе. Григора же развивает гуманистический тезис о силе разума человека, способной к преобразующей общество деятельности. Такова у него фигура Феодора Метохита, который днем занят государственными делами, а ночью углублен в книги и научные рассуждения, отвлекаясь от внешней суеты (Ibid. I. Р. 272). «Образная система Григоры тесно связана с его провиденциалистской концепцией истории, с его историческим антидетерминизмом» 21. Григора пытается применить нормы Платона к современной ему действительности: то, что Платон развивал в теории, император Андроник II Палеолог воплотил в жизнь, и если бы Платон был жив, он обогатил бы свои идеи о государстве опытом Андроника и многое бы по- 22 заимствовал от него при создании идеальных законов . Входя в своеобразный ученый кружок при дворе Андроника II 23, Григора превозносит подобное неформальное общение людей, называя их сообщество «школой всяческих добродетелей», «гимназией эрудиции» (Ibid. I. Р. 327). Действительно, в этот период вновь, как и при первых Комнинах, на состояние интеллектуальной жизни оказывало большое влияние возрождение придворных литературных салонов, где классическое образование было критерием учености, а риторика обретала практический смысл, обеспечивая успех в общественной практике 24. Изображение одного из героев «Ромейской истории» претерпевает по ходу развития событий трансформацию: храбрый, энергичный подково{285}дец, друг автора, Иоанн Канта-кузин после воцарения становится одиозной фигурой, врагом историка-гуманиста, заточившим его в монастырь. Действительно, друзья в молодости, принадлежавшие к одному кругу интеллектуалов-единомышленников, обменивавшиеся книгами, сделались со временем настолько непримиримыми врагами, что Кантакузин, обретя власть, поспешил расправиться с бывшим другом. Однако и сам Иоанн Кантакузин (1295/6—1383), провозглашенный василевсом в 1341 г., был вынужден затем отречься от престола и удалиться в монастырь, где и писал мемуары с целью оправдать себя и своих сторонников 25. При этом очевидна и полемическая заостренность его «Историй» против предшественников, сочинения которых были доступны экс-императору. Представитель столичного аристократического клана крупных землевладельцев 26, он получил в юности прежде всего воинское образование. Приняв в междоусобиях Андроника II и будущего василевса Андроника III сторону последнего, великий доместик Иоанн Кантакузин с воцарением молодого монарха обрел необычайное влияние. Еще в 1341 г. венчанный в провинции на царство, Иоанн Кантакузин затем почти шесть лет вел настоящую гражданскую Moutsopoulos E. La notion de «kairicité» historique chez Nicéphore Grégoras // Byzantina. 1972. Т. 4. P. 203—213. 21 Каждан А. П. Указ. соч. С. 14. 22 Медведев И. П. Указ. соч. С. 17. 23 Bréhier L. Les empereurs byzantins dans leur vie privée // Revue Historique. 1940. Т. 188. Р. 193—217. 24 Sevcenko I. Op. cit. N 1. Р. 69 sq. 25 Прохоров Г. М. Публицистика Иоанна Кантакузина (1367—1371 гг.) // ВВ. 1968. Т. 29. С. 322 и сл. 26 Nicol D. М. The Byzantine Family of Kantakouzenos (Cantacuzenus), ca. 1100—1460. А Genealogical and Prosopographical Study. Wash., 1968. Р. 35—103.