Жак Ивер: «Новые забавы и веселые разговоры» Оно одно спасет меня от смерти. Жрогидй, любовь, души сладчайши й плен, ЛХебя, унизив, превратил и в тлен. ЛХаклю ты была тогда ошибкой, (Утехою обманчиво й и зыбкой. Ж вам поведать должен я сейчас, л£то больше не осрчу я видеть вас. ЛХеперь любовь другая мне любима, Она нетленна, непоколеби ма. (Устал от вас и вашю^я причуд — Столько ей отдам себя на суд. Уйдите, скройтесь с глаз мою^до гроба, Жритворс тво, хитрость венская и злоба, "Коварств о ваше, что, меняя вид, Мне душу и терзает и томит! С меня довольно и надежды лощиой, Ж бед, и ада муки безнадежн ой, Ж пламени, подобного смерчу, Жростит ься с вами я навек^осрч у — Ж чтоб все скова не могло начаться, (расстать ся так., чтоб больше не встречать ся! Письмо это поразило Королеву. Читая его, она плакала и горько раскаивалась. Она потеряла верного слугу, который любил ее такой беззаветной любовью, что никакие сокровища, ни даже все ее королевство ничего не значили в сравнении с этой утратой, которая сделала ее несчастнейшей из женщин. И, выслушав мессу и вернувшись к себе, она впала в такое горе, которое вполне заслужила своей жестокостью. И не было в стране таких гор и лесов, где бы посланцы ее не разыскивали отшельника, но тот, кто вырвал его из ее рук, ей больше его не вернул и, должно быть, взял его в рай раньше, чем она что-нибудь о нем узнала. • Из рассказа этого явствует, что не следует признаваться в своем чувстве, если это признание только вредит и ничем не может помочь. И вот что еще того важнее, благородные дамы: даже если вы не верите признаниям мужчины, не подвергайте его искусу столь тяжелому, что он ему может стоить жизни. • Право же, Дагусен, — сказал Жебюрон, — всю жизнь мне только и приходилось слышать об исключительных добродетелях той, о ком вы только что рассказали, но сейчас я убедился в ее жестокости, доходящей едва ли не до безумия. • Во всяком случае, — сказала Парламента, — мне кажется, что не было ничего худого в том, что за эти семь лет она хотела проверить, действительно ли он ее любит так, как говорит. Мужчины в подобных случаях так привыкли лгать, что, прежде чем им поверить (если только им вообще надо верить), их следует испытывать, и чем дольше, тем лучше. • И все-таки дамы на самом деле гораздо умнее, — возразил Иркан, — большинство их за семь дней могут убедиться в том, на что иным требуется семь лет. . — Да, это так, — сказала Лонгарина, — но здесь среди нас есть дамы, чьей любви приходится домогаться дольше, чем семь лет, и все испытания огнем и водой для них ничего не значат. • Я нисколько не сомневаюсь, что вы говорите правду, — воскликнул Симонто, — но такие вещи случались в былые времена, а теперь никто бы этого не вытерпел. • Надо, однако, сказать, — заметила Уазиль, — что дворянин этот должен был благодарить свою даму — она ведь направила все его помыслы к богу. • Счастье еще, что он по дороге наткнулся на бога, — воскликнул Сафредан, — удивительно, как с такой тоски он не обратился к дьяволу. • Вы что, видно, сами обращались к помощи этого господина, когда ваша дама обошлась с вами худо? — спросила Эннасюита. • Тысячу раз, — отвечал Сафредан, — но дьявол отлично понимал, что муки ада ничто в сравнении с теми муками, которые она мне причинила, и он остался глух ко всем моим уговорам, понимая, что он со всеми своими кознями совершеннейшее ничтожество в сравнении с дамой, кото