Нас не поссорила, ее сожгла И лишь тогда покой найти смогла. Мой муж признал, что мастерским ударом Он побежден, и не ярился даром. «Дражайшая и верная жена, Теперь хозяйкой будешь ты одна. В твоих руках и жизнь моя и кров, Храни же честь свою, мое добро!» Мы с той поры не ссорились ни разу, И, если доверяете рассказу, От Дании до Индии не сыщешь Такой жены, хотя весь свет обыщешь. И муж мне верен был, да упокоит Его господь в раю, — того он стоит. Теперь, коль я не утомила вас, С господней немощью начну рассказ. Слушайте слова, коими обменялись Пристав и Кармелит Тут, рассмеявшись громко, кармелит «Сударыня, — с улыбкой говорит, -Да ниспошлет господь вам утешенье, Такой длины я не слыхал вступленья». А пристав, только это услыхал, Громовым басом в голос закричал: «Клянусь спасителя распятым телом, Монахов с осами сравню я смело. Ведь, в самом деле, муха и монах, Что в кушаньях, что в винах, что в делах, -Повсюду липнут и суют свой нос. Чего ты это о вступленье нес? Длинно иль коротко, но нам по нраву, И мой совет: не портить нам забаву». «Советуйте, советуйте, сэр пристав, Пусть будет яростен ваш гнев, неистов, О приставах такое расскажу, Что вам, мой друг, наверно, удружу». «Свою побереги, приятель, кожу. И ты, монах, мне можешь плюнуть в рожу, Когда о братьях истины позорной Всем не раскрою я до Сиденборна. Тебя, монах, порядком я позлю Той правдой, прямо в сердце уязвлю». «Цыц, петухи, — стал разнимать хозяин, -Чего вы напустились целой стаей И доброй женщине рассказ начать Вы не даете. Будет вам кричать, Опомнитесь и людям не мешайте. Хозяюшка, рассказ свой начинайте». «Охотно, сударь, коль святой отец Меня благословит». Тут наконец Утихли оба, молвил кармелит: «Исполни, женщина, что долг велит, И бог тебе воздаст за послушанье, А мы послушаем повествованье».