Когда закончил рыцарь свой рассказ, И юные и старые средь нас Одобрили все выдумку его За благородство и за мастерство. Рассказ его, мол, каждому занятен, А особливо тем из нас, кто знатен. Но тут трактирщик всех прервал божбой: «Ах, черт! А ведь пошло! Очаг я свой Разжег на славу! Вертел знай крути! Теперь историей нас угости Ты, сэр монах. Начни и тут же, разом, Его ты переплюнь своим рассказом». Но мельник яростно разбушевался, Он пьян был вдрызг: как он в седле держался, В толк не возьму. Да и вообще нахал Он был, буян и шапки не ломал Ни перед кем, а тут как разорался - Без удержу клялся он и ругался. «Мне слово дай, и слов я наскребу И рыцарев рассказ перешибу. Ты не гляди, что я мужлан негодный, - Я вам припас рассказец благородный». Трактирщик молвил, видя, что он пьян: «Послушай, Робин, ты хоть и буян, А все держись-ка, знаешь, поскромнее, Не то получишь тумака по шее». «А! В крест и в душу! — мельник завопил. Ты хочешь, чтоб тебя я проучил?» «Идет, рассказывай, будь ты неладен. Ты думаешь, что мы с тобой не сладим?» «Так слушайте же, — мельник заорал, - Готов брехать, лишь бы монах не врал.