По части всяческих ручных работ. Чтоб повесть вам моя не докучала, Скажу тотчас: попал он под начало К дворецкому Эмилии самой. Хитро пред тем узнал он стороной О каждом, кто служил любимой даме, К тому ж он был могуч и юн годами, Был костью крепок, преисполнен сил. Дрова рубил он, воду приносил, Все делал, словом, что ни повелят. Так прослужил он года два подряд И вот пажом приставлен был к палатам Эмилии, назвавшись Филостратом. Никто из всех людей такого чина Так не был чтим, и даже вполовину. Так был учтив Арситы разговор, Что весть о нем весь облетела двор: Все говорили, что по благостыне Тезей его повысить должен в чине И на такой его поставить путь, Где доблестями может он блеснуть. Так слава Филострата процвела, Хваля и речь его, и все дела, Что милостью его взыскал Тезей И сделал сквайром в горнице своей, Дав золота, чтоб жил он, процветая, К тому ж вассалы из родного края Из года в год несли ему добро. Но тратил он так скромно и хитро, Что не дивил людей его доход. Так прожил он в Афинах третий год Во дни войны, в годины мира тоже, Тезею ж был он всех других дороже. Его оставлю я в такой чести, Чтоб речь о Паламоне повести. В ужасной, мрачной башне заключен, Семь долгих лет страдает Паламон, Надежд лишенный, от любви больной. Кто злой кручиной отягчен двойной? То — Паламон: боль от любовных дум Ему едва не помутила ум; К тому ж он узник, под ярмом невзгод Стенящий век, а не один лишь год. О, кто бы спеть в стихах английских мог Про муки те? Не я, свидетель бог! Итак, рассказ я быстро поведу.... Раз, в третье мая на седьмом году (Как говорят нам книги старых дней, Что этот сказ передают полней) Так учинил благоприятный рок (Что суждено, свершится в должный срок), Что Паламон, среди полночной тьмы, Друзьями вызволенный из тюрьмы, Из города бежал что было сил; Тюремщика же так он напоил,