но, пропущено по недосмотру, так как далее имеется в тексте полный перечень: «великий князь наше Игорь, и князи и боляри его, и людье вси фустии послаша ны....» Таким образом, уполномочили послов только три (не считая князя Игоря) группы участников договора: 1) князья, подвластные великому князю киевскому, 2) его бояре, 3) все люди Русской земли. В последнюю группу входит все свободное население Русской земли, не только вассалы князя (ибо нет указания: «его», т.е. княжеские, «людие»). Естественно, что в подавляющем большинстве это было славянское население. Точно так же славянами нужно считать и две первые группы, так как подвластные Олегу князья, или «всякое княжье» в договоре Игоря,— это, несомненно, славянские племенные князья, зависимые от Киева, как, например, древлянский Мал, тогда еще признававший верховенство Киева. В результате можно убедиться, что в текстах договоров получается оптический обман: они содержат именные списки варягов, и только суммарно упоминают о трех славянских группах, принявших главное, рядом с верховными князьями, участие в договорах. 20 ПВЛ, ч. 1, с. 41. 21 Там же, с. 48 (969 г.). 22 Там же, с. 50-52. Нельзя сомневаться, что бояре 911 и 944 гг. происходили из «Русской земли» в смысле Среднего Поднепровья как основной территории государства. Племенная знать других территорий еще не находилась в вассальной зависимости от киевского князя. Мы должны присмотреться к процессу ее вовлечения в эту форму зависимости и тем самым расширения круга боярства. Еще в правление Ольги и Святослава не видно, чтобы знать зависимых племен принимала участие в совете киевского князя. Нет никаких указаний об этом в летописных рассказах о мести Ольги за смерть Игоря. Нарочитые или лучшие люди, «иже дерьжаху Деревьску землю» 20, в своих сношениях с Киевом действуют исключительно извне. Святослав тоже совещается только с матерью и боярами, летописец не упоминает о присутствии представителей зависимых племен21. Бояре, как видно, не поддерживали болгарской политики этого князя и не принимали участия в его балканских походах; по крайней мере, во время войны Святослав обращался к «воем своим», «думал» о делах с дружиною, направил к царю в посольстве «лучшие мужи» (не сказано, что бояр), в то время как византийский царь советовался с сопровождающими его «боярами». Правда, Святослав заключил договор 971 г. от имени не только своего, но и бояр, не преминул упомянуть об их подтвердительной клятве22, но все это он мог сделать, не получив конкретного совета бояр, так как мир с греками соответствовал их интересам. Зато болгарскую политику Святослава поддерживал варяг Свенельд. По-видимому, дороги варягов и бояр расходились.