— Вон, посмотри, этот, в бархатных башмаках, в кружевной рубашке и синем шелковом камзоле! И показывал на желтоватого покойника, одетого в лохмотья, в деревянных башмаках и дырявой шляпе, на плечи которого была накинута старая полинявшая пастушья куртка — Кто-то один из нас заколдован, — говорил себе Эрве, — вот только кто? На самом деле ему верилось, что именно он видит правду и что его святой-покровитель не дает ему ошибиться. Но ему нужно было все время соглашаться с братом, и он позволял Матилину говорить все, что тому вздумается. Ближе к обеду прогулка кончилась. Матилин рассказал девушке, какое он удовольствие получил, а Эрве делал вид, что он тоже очень доволен. Но когда обед закончился и его брат улегся спать, Эрве стал на колени и стал молиться своему святому, глядя на дубинку. — Мой святой покровитель! — шептал он. — Растолкуй мне, пожалуйста, что же было правдой, и огради нас, то есть брата и меня, ото всякой опасности. После этого он со спокойной душой лег спать. А как только закрыл глаза, перед ним снова очутилась дубинка; как и прошлой ночью, глаза святого горели огнем. Сначала он просто смотрел на Эрве, но вдруг его губы задвигались, и мальчик услышал сквозь сон голос, доносившийся как будто, издалека — Юноша, ты забыл советы матери. Помни: без этой дубинки не будет у тебя ни сил, ни наития, чтобы идти. Храни ее при себе всегда, и тогда тебя никто не победит. Больше Эрве ничего не услышал и спокойно проспал до утра А когда проснулся, вспомнил про свой сон и о многом задумался. Как и в прошлый раз, он наказал брату держать ухо востро, рассказал ему свой сон и то, что он увидел в необычном доме. Но Матилин ему не поверил: — Так почему ж ты тогда мне вчера все время поддакивал? Тебе небось это все приснилось. А потом, — добавил он, — завтра мы все равно отсюда уйдем. В тот день девушка уже в открытую начала смеяться над Эрве, над его застенчивостью и над его дубинкой. А Матилина,