А в том аду дрожат клевреты Люцифера42, Там стон стоит и лай; дымящаяся сера 955 Горящим озером легла, ее пары Повисли пологом черней ночной поры. Сей ад не балаган какой-то скомороший43, Для выживших ханжей придуманный святошей, Земным карандашом не начертать никак 960 Ни вышний райский сад, ни черный адский мрак. Вы, падшие, рекли: «Рожденье наше случай, Которым правит рок, а смертью неминучей Преображается дыханье наше в пар. Речь — искры от сердец, чей остывает жар, 965 И вот становится холодным пеплом тело. Душа — из воздуха: глядишь — и улетела. Глотает время всё, и память о делах, Как туча черная, редеет на глазах И плотный свой покров от взоров прячет где-то. 970 Скрывается туман от солнечного света. Наш век всего лишь тень, исчезнет — не поймать». Нам приговор суров, тверда его печать. Вы, грубые, рекли: «Что хуже отлученья От лика Божьего во мраке затененья?» 975 Нет, жизни конченной не так вам будет жаль, Как чувств потерянных, ведь радость и печаль, И зависть, ежели вы знали их когда-то, Утратят прежний вкус, исчезнут без возврата, А посему вкусить придется, какова 980 Вся мера ужаса без лика Божества.