75 Здесь истинная кровь и подлинная боль, Смерть на подмостках сих, увы, не просто роль, Она свой правит суд и сыплет пепел в урны. Ботфорты здесь в ходу, а вовсе не котурны, И Мельпомену6 я зову вступить в игру, 80 Парнасским стал ключом, чтоб разбудить сестру Сырых могильников: она в обличье диком, Волосья распустив, исходит страшным криком, Как лань, чей сосунок пропал среди чащоб. Уста кровоточат, тоска ей морщит лоб, 85 И даже небеса мрачнеют, сдвинув брови, Куда б она ни шла, за нею брызги крови, И надрывается в рыданиях она, А в хриплых возгласах такая речь слышна: «Французская земля, ты кровь, ты пеплом стала, 90 О мать, коль матерью тебя назвать пристало, Ты собственных детей не сберегла от зла, У лона своего убийцам предала! Тобой рожденные, утратив разум здравый, Из-за твоих сосцов вступают в спор кровавый, 95 Два кровных отпрыска твоих между собой За млеко белое ведут смертельный бой». Лик скорбной Франции изобразить мне надо: В объятьях матери свирепо бьются чада, Сильнейший силится схватить вторую грудь, 100 А брата-близнеца больней ногой лягнуть, Ногтями изодрать, и вот рука пострела