о своей душе». О боже! Только бы хватило духу все это перенести и остаться такой же твердой... Жанна крепче сжимает зубы. Ей очень тяжело. Но у нее хватит сил достойно встретить свою страшную участь. Обстановка на площади Старого Рынка напоминала то, что было в прошлый четверг на кладбище Сент-Уэн. Так же много народу, так же блестят острия английских алебард и так же возвышаются деревянные помосты, на одном из которых заседает весь синклит, на другом — проповедник ждет свою жертву. Но теперь тянется вверх и третий эшафот. Он очень высокий. Его основание сделано из гипса, а вокруг ровными штабелями наложены дрова. Посреди эшафота — столб. На нем доска с надписью: «Жанна, называющая себя Девой, вероотступница, ведьма, окаянная богохульница, кровопийца, прислужница сатаны, раскольница и еретичка». На этот помост осужденную возведут в конце процедуры. А пока что ее, как и в прошлый раз, помещают против проповедника. Сегодня проповедь читает мэтр Никола Миди, доктор теологии, которому* уже приходилось увещевать непокорную «еретичку». Впрочем, теперь это делают только ради формы. Тема проповеди: «Если болен один член церкви, вся церковь больна». Мэтр Никола Миди воодушевлен. Он говорит с жаром. Он уверяет, что единственная возможность для «больной церкви» «выздороветь» — это «отсечь зараженный член». И он заканчивает словами: — Иди с миром, Жанна. Церковь больше не может тебя защищать... Девушку заставляют стать «а колени. Ей советуют подумать о душе, покаяться в грехах, пока есть время. Жанна молчит. Только слезы двумя тонкими ручейками катятся по ее впалым щекам.