тельно усилена. Во дворе находилось около сотни солдат. Солдаты ненавидели французских клириков, считая, что благодаря их стараниям Дева избежала казни. Поэтому, когда члены суда проникли во двор, посыпались оскорбления и угрозы. Тщетно один из бакалавров пытался объяснить недоразумение. Его чуть не оглушили алебардой. Под крики: «Изменники! Арманьяки!» — попы, подбирая подолы своих балахонов, с кудахтаньем разбежались. Только на следующий день, в понедельник, сам монсеньер Кошон, сопровождаемый инквизитором и надежным эскортом из людей графа Варвика, проник в башню Жанны. Там он пробыл довольно долго. Граф Варник с нетерпением ожидал епископа. Граф помнил обещание, данное ему 24 мая. Его крайне беспокоила судьба Жанны: он все еще боялся, как бы девушка не ушла от смерти. Сегодня он должен был уезжать из Руана. И вот, несмотря на то, что назначенный час отъезда давно прошел, граф все еще медлил, желая быть твердо уверенным, что епископ сдержал слово. Наконец Кошон во главе своей свиты появился па пороге, и граф Варник все понял по выражению его лица. Встретив взгляд графа, епископ рассмеялся и сказал всего лишь одно слово: — Farewell Это простое слово сейчас в его устах означало многое. Оно говорило, что граф может спокойно уезжать. Оно поясняло, что монсеньер епископ недаром получил свои сребреники, что его «честный труд» после всех опасений и проволочек завершился полной удачей. Оно значило, что Дева погибла. Это произошло так. Сразу после «отречения» Жанну отвезли в ее не- 1 Р'а г. е w е 1 1 (англ.) — до свидания, прощайте, доброго пути.