Но рог беспощаден. Он трубит и трубит. Ему уже вторят несколько других в разных местах. Усталые бойцы в недоумении смотрят друг на друга. Многие, бросая лестницы и спрыгивая с насыпи в сухой ров, бегут по направлению призыва глашатаев. — Стойте! Ведь ноле боя ваше! Еще несколько усилий, и стена будет взята! Крик Девы почти не слышен. Опа слишком много кричала сегодня... Но вот ее окружают. Ей что-то говорят. Ее хватают под руки и хотят поднять. Она сопротивляется, как бешеная. Но их много, а она ранена. Вот опа замечает ехидное лицо де Гокура. Он улыбается. Наверное, он сейчас чувствует, что отыгрался за свой позор в Орлеане. Девушка умоляет подождать, подождать всего несколько минут, она клянется закончить дело. Герцог Алансонские отворачивается. Ее подии мают, чтобы перенести через ров и посадить на коня. «... B эту ночь, — записал летописец, — велика была радость как в совете французского короля, так и в совете английского регента...» Герцог Алансонские ничего не рассказал Жанне. Он не признался ей, что вчера, простояв на Монмартре десять часов подряд, испытал приступ малодушие. Не сообщил он и о том, как хитрый Гокур, подобно коварному змею, напевал ему о необходимости прекратить операцию, нечестиво начатую в божий праздник, напевал до тех пор, пока не добился своего. Юный герцог был легковерен и слаб, и теперь ему было безумно стыдно перед Девой. Поэтому, когда ранним утром воиидя к нему в палатку, Жанна властно потребовала собирать войска, он не стал спорить и тут же пошел отыскивать капитанов. Девушка была тверда как кремень. Что не удалось вчера, удастся сегодня. Так было и с Турелью. Главное -■ настойчивость и упорство. Людей поста