реговоров обрели права гражданства в арсенале средств всех дипломатических служб. Крупнейший византийский писатель, историк и политический деятель конца XII — начала XIII в. Никита Хониат писал как о новом, удручающем и опасном явлении о нарушении высшей властью и народом империи нравственных принципов. По мнению писателя, недостойное истинного христианина вероломство стало причиной того, что «ромеи ненавидимы всеми народами» (Nic. Chon. Hist. Р. 642.84—85). Но прошло всего 10—15 лет, и со страниц трудов младших современников Никиты Хониата исчезают моральные оценки политических акций и своих, и чужих правителей. Все средства оказывались хороши для достижения цели. Георгий Акрополит (1217—1282), продолжатель «Истории» Никиты Хониата, уже превозносил Иоанна III Ватаца за то, что он где силой, где через договоры и брачные связи, а где с помощью обмана и подкупа сумел овладеть обширными территориями (Acrop. I. Р. 103 sq). Столь резкие перемены в приемах дипломатии отнюдь не означали, что политические (в том числе дипломатические) традиции времен Македонской и Комниновской династий утратили всякую ценность. Дипломаты Никейской империи были убеждены, что при дворе Фео-дора II Ласкариса строжайше соблюдались традиционный имперский порядок и дипломатический этикет. Георгий Акрополит, великий логофет, дипломат, историк, противопоставлял эти порядки как идеальные порядкам при дворе эпирского деспота, лишенным гармонии, пронизанным произволом, скорее варварским («болгарским»), чем ромейским (Ibid. I. Р. 37). (Схваченный по приказу эпирского правителя Георгий несколько месяцев томился в тюрьме). Акро-полит приходит, однако, в противоречие с собой, оценивая политику и дипломатию Ивана Ясеня II, царя Второго Болгарского царства. Византийский дипломат сообщает, что именно этот болгарский правитель не считал возможным дальше полагаться на клятвы и договоры, заключенные с византийцами — с императором Фессалоники Феодором Ангелом; он шел в битву с ним, прикрепив к знамени письменную клятву Феодора, им нарушенную. Пленных простых византийских воинов он отпустил, к греческому населению проявлял человеколюбие, и «все ему подчинялись, оказываясь в его власти.... а поэтому его любили не только ромеи, но и другие иноплеменники». Более того, когда Иван Ясень II неожиданно для Иоанна III Ватаца, императора Никеи, разорвал союз с ним и, попросив у Ватаца свидания с дочерью, обрученной с наследником Никейского престола, насильно увез ее в Тырнов, надеясь усилить свои позиции в борьбе за Константинополь через союз с латинянами, он горько раскаивался за свое вероломство: болгарский царь искренне верил, что поразившая Болгарию чума (от нее умерли также его жена, сын и патриарх Тырнова) была «карой господней» за клятвопреступление. Иван Ясень II возобновил договор с Ватацем (Ibid. I. Р. 42—43, 52—53, 57, 64). Сравнив отзывы Акрополита о политике и дипломатии Иоанна Ватаца и Ивана Ясеня, следует, вероятно, признать, что этот видный византийский дипломат не против соблюдения моральных норм в отношениях с иноземцами, но и он сторонник принципа «цель оправдывает средства» («победителя не судят»). Следует все-таки заметить, что византийские дипломаты и политики Никеи и Эпира старались в целом избегать при дипломатических манен{344}рах, сколь бы острой ни была обстановка, вступать в военные союзы с императорами Латинской империи и с правителями ее вассальных латинских княжеств: приходилось учитывать позицию своих подданных, настроенных непримиримо «антипапистски»,— такие союзы дискредитировали бы идею отвоевания Константинополя и могли быть восприняты как отступничество от ортодоксии 4. Михаил VIII Палеолог, восстановитель империи, отвоевавший древнюю столицу, вернувший под свой скипетр значительные территории в Эпире и Македонии, в Греции и на Пелопоннесе, потерял всякое доверие и популярность среди подданных, заключив Лионскую унию (1274 г.). Самое большее, на что шли греческие правители в отношениях с обосновавшимися на византийской земле латинянами,— это перемирие, прекращение — по взаимному согласию — военных действий и определение временных границ между владениями обеих стран (Нимфейский мир 1214 г., договор 1225 г., соглашение Михаила II Эпирского с князем Ахайя в 1258 г. и др.). Сыгравшие в целом положительную роль в упрочении Никейской империи дипломатические маневры Феодора I Ласкариса (его женитьба на дочери Иоланты, жены законного, но погибшего на пути к трону наследника константинопольского престола, и его временное соглашение с Ducellier A. Byzance et le monde orthodoxe. P., 1986. P. 223—295.