реальный факт — публичный диспут между Варлаамом Калабрийским и Никифором Григо-рой. Автором хорошо переданы чуткая реакция аудитории на перипетии спора, почтительное внимание, с которым ею встречались предложенные Никифором Григорой Варлааму вопросы по астрономии, грамматике и риторике, аристотелевским силлогизмам, единодушный хохот, сопровождавший неуклюжие ответы Варлаама, и, наконец, финал диспута, когда председательствующий (им был Иоанн Кантакузин, выведенный под именем Димарата) увенчивает победителя. В сочинениях и письмах Феодора Метохита, Григория Акиндина, Михаила Гавры, Никифора Григоры, Димитрия Кидониса, Никифора Хумна, Иоанна Хортасмена, Мануила II Па-леолога и др. можно найти массу интересных сведений об этих «театрах», свидетельствовавших о складыва-{228}ющемся новом стиле жизни византийских интеллектуалов — носителей ренессансных тенденций в поздневизантийской культуре. Само название — «театр» — объяснялось тем, что литературное действо понималось и протекало как театральное зрелище; нередко оно проводилось, судя по одному из писем Димитрия Кидониса, с участием певцов и музыкантов, которые сопровождали произнесение речей пением и музыкой (Cydon. Corresp. II. Р. 170. Ер. 262.82—83). Любопытно также отметить, что византийские авторы с большим юмором и иронией описывают свои литературно-философские сборища, уподобляя их оргиям ку-ретов и корибантов, т.е. представителей древних экстатических культов Востока 8. Все это характеризует византийские «театры» как несомненный аналог сходкам (convegni, symposia) итальянских гуманистов, а может быть, и прообраз тех «академий» с потешными и бурлескными самоназваниями («мокрые», «гневные», «темные», «бессмысленные», «бесстрастные», «юмористы», «праздные», «проснувшиеся» и др.), которые позднее не без участия греков распространились по всей Италии. В письмах византийских ученых, в их философских и литературных трактатах ясно выражен гуманистический идеал человека-гражданина, основанный на интеллектуальной культуре, т.е. просвещенной, всесторонне образованной личности, наделенной именно той цивилизующее силой, которая необходима, чтобы преобразовать человека «естественного» ('аѵФрсолос фиоикос) в человека культурного ('аѵФрсолос лелтоеицеѵос) и повести его к добродетели и блаженству 9. Подобно итальянцу Альберти, считавшему, что «сущность humanitas состоит в том, чтобы сделать людей более образованными», византиец Метохит заявляет: «Дальнейшее совершенствование интеллекта есть самое главное для тех людей, которые ищут наслаждение в области образования и науки» 10. Претерпела изменение сама традиционная византийская концепция истинной человеческой жизни как жизни созерцательной. Обосновывая необходимость вести также жизнь деятельную фиос лрактикбс как параллель доктрине vita activa et politica итальянских гуманистов), некоторые византийские авторы вкладывают новое содержание в понятие рЧос Фесоргитикбс. Так, у Феодора Метохита это уже отнюдь не vita contemplativa с ее мистическим созерцанием монашеского толка, но vita intellectualis, идеал жизни философа, погруженного в научно-теоретическое и философское познание действительности, а уединение метохитовского монаха, наполненное размышлениями и научными занятиями, это не что иное, как otium intellectuale, ozio alle lettere, заполненный высокими занятиями отрадный и сладостный досуг, спокойствие кабинета и библиотеки, высший идеал жизни философа, излюбленный многими итальянскими гуманистами 11. Выделить умственный труд, занятие наукой в специфическую сферу деятельности — вот задача, которую ставят перед собой византийские авторы. В своем трактате «Этикос, или О воспитании» Феодор Мето-хит восхваляет красоту жизни {229} в науке, определяет умственный труд как высшую форму наслаждения — г|;'5оѵг|, составляет даже кодекс жизни ученого, согласно которому (совсем как у итальянского гуманиста Верджерио) ученый во имя науки (но не во имя бога!) должен отказаться от мирских забот и от семейной жизни, ибо мещанская семейная жизнь с женой и детьми отвлекает ученого от поставленной цели; у ученого не должно быть зависти к своим 8 Fatouros G. Die Briefe des Michael Gabras (ca. 1290 — nach 1350). Wien, 1973. Teil. 2. S. 560, 26—27. 9 Leone Р. L. M. II ФЛоиаФчс n;'; пери;' и);'Рркжо;~ѵ di Nicephoro Gregoras // RSBN. 1971—1972. N. 5, 8, 910(XVIII—XIX). P. 189. 62—69. 10 Hunger H. Der Ethikos des Theodoros Metochites // 'ЕШ|ѵшх: парартлиа. 1957. T. 9. S. 149. 11 Paparelli С. Ceritas, Humanitas, Divinitas: Eessenza umanistica del Rinascimento. Napoli, 1973.