метно оживилась в Константинополе деятельность культурной элиты 27. Трагедия 1204 г., раздумья о превратностях судеб империи, о возможностях ее возрождения стимулировали уже в эпоху Никейской империи работу мысли, обусловили более глубокое изучение и античного прошлого, и знаний античности. Никейская эпоха дала несравненных эрудитов и энциклопедистов, как духовных, так и светских, отличавшихся высокой преданностью знаниям и осознанием их значимости. Именно в эту эпоху управилось отношение к философии и античному наследию как сумме практически полезных знаний, понимание их пользы для развития общественных отношений. В первой половине XIV в. в Константинополе развертывается деятельность целой плеяды эрудитов, непосредственно причастных к управлению общественной жизнью империи. Задачи возрождения Византии с особой остротой ставили перед византийским обществом проблемы укрепления экономики и упрочения государства, вопросы о роли центральной власти в этом процессе. Былой идеал сильного правителя казался недостаточным. Необходимыми признавались теперь разум, опыт и знания. Идеальной для роли правителя считали просвещенную, всесторонне образованную личность. В политической теории появились элементы рационализма. Рост социальной напряженности обусловил интерес к теме «справедливости» как средству консолидации общества. Уже с 20-х годов XIV в. в общественной мысли Византии развернулась борьба течений, отражавших крах надежд на возрождение былого величия и процветание Византии, нарастали внутренние противоречия и социальная рознь 28. Сторонники светских знаний и рационалистического метода, в том числе и в постижении божества, враждовали с приверженцами «спасения» лишь на путях усиления веры и благочестия. Именно в это время рождается «новая теология» Григория Паламы (1296/7—1360) — поворот от господствовавших ранее воззрений в православии в сторону крайнего мистицизма. В 30-х годах разгорелась полемика с исихастами, возглавлявшимися Паламой. Постепенно она приобретала все более широкое общественное значение 29. Росла роль монашества, в особенности Афона как центра религиозно-общественной жизни страны. К 1340 г. окончательно рассеялись иллюзии возрождения могущества Византии. Выдвигалась проблема ее спасения, выживания. Как писал Алексей Макремволит, «управляющее миром Провидение ведет дела то к успеху, то к неудаче». Византия с трудом противостояла натиску соседей. Социальные отношения обострились до крайности. В 1341 г. произошел {211} взрыв 30. Со смертью Андроника III вся полнота власти фактически перешла в руки Иоанна Кантакузина, ставшего регентом при малолетнем наследнике Иоанне V Палеологе (1341—1391). Ситуация коренным образом отличалась от обстановки начала гражданской войны «двух Андроников», означавшей, в сущности, династическую борьбу за власть. Тогда Иоанну Кантакузину удалось использовать рост недовольства налоговым гнетом правительства, щедро раздававшего привилегии феодалам. Теперь в роли главного угнетателя и источника бедствий народа предстала феодальная аристократия, чрезвычайно усилившая к этому времени свое могущество на местах, превращавшая города в свои резиденции, центры локального феодального владычества. Процветало ростовщичество, которое сгубило города». «Кто будет,— спрашивал Алексей Макремволит,— ремесленником, земледельцем, купцом, зная, что все приобретенное достанется другим?» (Al. Makr. Dial. Р. 26.10—12). Пропасть между бедными и богатыми росла. Положение купечества ухудшалось. Его привилегированные и энергичные итальянские конкуренты «превзошли в бесчеловечности и жестокости всякого варвара и нечестивца». Служилая знать видела серьезнейшую угрозу своим доходам от налоговых поступлений в упрочении всевластия земельной аристократии, угрожавшей устоям центральной власти. Оппозиция Иоанну Кантакузину и стоявшей за ним аристократии провинций сплачивалась вокруг императрицы-матери Анны Савойской, наследника и патриарха Иоанна Калеки. Практическим ее главой стал Алексей Апокавк, в юности налоговый чиновник, теперь руководивший финансовыми ведомствами и являвшийся лукой флота. Сторонников Кантакузина в Медведев И. П. Указ. соч.; Sevcenko I. Society and intellectual life in late Byzantium. L., 1981. 28 Поляковская M. А. Общественно-политическая мысль Византии (40—60-е годы XIV в.). Свердловск, 1981. 29 Meyendorff J. Byzantine Hesychasm. L., 1974. 30 История Византии. Т. 3. С. 135—161.