«этический утилитаризм» Пселла и его моральная гибкость: в теории он полагал, что справедливость и дружба равноценны; они «направлены на одно и то же» — на достижение блага: «Велика и могущественна сила дружбы, она придает больший вес чаше правосудия. Сама по себе она не может склонить весы в свою сторону, но в соединении со справедливостью сразу же перетянет и во сто крат больший вес»1. Но на практике дружба (личные связи) оказывается существеннее справедливости. Так, например, вступаясь за одного сборщика налогов, Пселл писал судье: «Ты не допускай злоупотреблений, глядя на них, а просто не замечай их, ты должен смотреть, но не видеть, слушать, но не слышать....»2 В «Хронографии» Пселл судил о людях, стремясь понять социальные и психологические мотивы их поступков, никогда не прибегая к воле бога или неопределенной судьбе. Василевсы для него «отнюдь не сверхчеловеки, окруженные божественным нимбом, а обычные, порой жалкие люди со всеми их слабостями и недостатками»3. В отличие от Кекавмена Михаил Пселл больше писал не о добродетелях, которыми должен обладать василевс, а о его пороках. Как правило, императорская власть портит характер человека — слишком она велика и непосильна, и василевс легко может стать тираном, поэтому ему «нужна узда». Такой «уздой», по мысли Пселла, являются закон и синклит, ограничивающие произвол императора. Васи левсам, писал Пселл, мало короны и порфиры, они непременно хотят прослыть «мудрейшими из мудрых», вершиной всех добродетелей. Им важнее не интересы дела, а собственная амбиция, они делают вид, что сведущи во всем, не любят правдивых и знающих положение дел в империи, приближают льстецов и невежд4. Пселл — человек мирской, гордящийся своими познаниями, своей деятельностью ученого, ритора и государственного деятеля и не склонный к раскаянию в том, что им сделано. «Нередко, наедине с собой мысленно кладу я 1 Любарский Я. Н. Михаил Пселл: личность и творчество. М., 1978. С. 121. 2 Там же. 3 Литаврин Г. Г. Введение // Советы и рассказы Кекавмена. С. 78-79. 4 См.: Тамже. С. 79-83.