в хаотическом порядке элементы разных учений. Именно поэтому за объяснение «Бхагавад-гиты» неоднократно брались самые выдающиеся индийские мыслители от древности до наших дней. Но все они, предлагая свое понимание, прибегали к тому же санскриту — языку науки и ритуала, не признавая иных возможностей для передачи философски-изощренных и поэтически-утонченных высказываний. В конце XIII в. никому тогда не известный Днянешвар решился пересказать содержание великой поэмы на разговорном языке — старом маратхи, открыв ее для простонародья Западной Индии. Отчаянный реформатор вновь и вновь разъяснял причины, побудившие его «перестроить тяжелые спуски санскрита в легкие ступеньки маратхи»: по его убеждению, не только Арджуна, но каждый, кто прочитает истолкование «Бхагавад-гиты», сможет осилить путь к сокровенному знанию; Днянешвар также хотел быть услышанным «такими же, как он». По своему значению это событие сопоставимо с аналогами периода европейской Реформации (см. том XIV— XVI ее., кн. 2-я, с. 293), а фигура Дня- нешвара вызывает в памяти Яна Гуса (см. там же, кн. 1-я, с. 333), использовавшего во время богослужений чешский язык вместо латыни, и Мартина Лютера (см. там же, кн. 2-я, с. 29). переведшего Библию на немецкий язык. Утверждая свое право творить на, родном языке, Днянешвар не сомневался его поэтической и интеллектуальной выразительности: Я буду на маратхи говорить, но он превзойдет нектар — Такие сладкие сочетания я сотворю. Ха «Светоч истинной веры» («Бхаварт — Дипика»), жанр которого сам автор °пределил как «поэтическое изложение