суммами в Адрианополь убедить Мурада отдать управление герцогством в руки ее и ее родственника. Но властелин отверг с презрением предложенную ему дань в 30 ООО золотых, так как он мог распорядиться всей Аттикой по своему произволу. Афинский архонт был брошен в тюрьму, но успел бежать в Константинополь, откуда отплыл в Пелопоннес. По пути он был взят в плен греческими корсарами и в оковах доставлен султану, который простил его. Так неудачно кончилась попытка афинского аристократа провозгласить себя тираном родного города; сколько нам известно, это был первый и последний опыт в этом роде, на который решилась греческая национальная партия за все время существования франкского герцогства. Но если Халкокондиле и не удалось внести свое имя в список государей своей родины, то сын его, рожденный и воспитанный в Афинах, сделал это имя бессмертным в истории литературы. Вообще перед самым порабощением Греции османами здесь вновь явилось несколько славных мужей науки. Гемист Плеток озарил своим дарованием маленькую Спарту; одновременно с ним выдвинулся в качестве государственного человека Георгий Франца из Монемвазии — тот самый, который впоследствии, сосланный в Корфу, сделался историком перехода своей родины под власть турок. В то же время явился в Афинах преемник Дексиппа, Лаоник Халкокондила, сын архонта. Замечательно, что начало и конец несравненной историографии греков отмечены одной и той же печатью национального происхождения. Как некогда персы, так теперь турки дали толчок греческой историографии. Но, к несчастью, Халкокондила и Франца, подражатели Геродота и Ксенофонта, были обречены судьбой стать историками порабощения своей родины новыми персами. Немалое самоотвержение потребовалось от Лаоника, когда он писал историю своего народа от 1297 до 1463 года, ибо она должна была под его пером обратиться в историю величия и кровавых триумфов османов. Сочинение его есть произведение бессодержательной и беспорядочной учености, но оно, наряду с другими византийскими историческими книгами этой эпохи, все же служит