Тут Паламон промолвил так в ответ: «Мой милый брат, оставь такое мненье, Тебе его внушило заблужденье. Нет, не тюрьма исторгла этот стон: Я сквозь глаза был в сердце поражен До глубины, и в этом — смерть моя. Да, прелесть дамы, что, как вижу я, По саду там гуляет взад-вперед, - Причина слез моих и всех невзгод. Богиня ль то иль смертная жена? Самой Венерой мнится мне она». И, в увлечении не зная меры, Он, ниц упав, воскликнул: «О Венера, Коль ты явилась в вертограде том Передо мной, презренным существом, То помоги нам выйти из тюрьмы. Но если поведеньем рока мы До смерти здесь обречены невзгодам, То смилуйся хотя б над нашим родом, Низверженным по прихоти злодея». Меж тем Арсита, обозрев аллеи, Где дама та бродила взад-вперед, Ее красою дивной в свой черед Не менее был ранен и пленен, А может быть, сильней, чем Паламон, И, жалостно вздохнув, он говорит: «Увы, я дивной прелестью убит Красавицы, гуляющей по саду! И если я не вымолю отраду Лик созерцать ее хотя порою, Ждет смерть меня — яот тебя не скрою». Когда услышал эти речи брат, Он молвил, злобный обративши взгляд: «Ты говоришь, должно быть, для забавы?» А тот в ответ: «Мне не до шуток, право: Свидетель бог, тебе я не солгал». Тут Паламон, нахмурив бровь, сказал: «Не много чести обретешь ты в том, Что станешь предо мною подлецом. Я брат тебе по крови и обету. Мы крепкой клятвой подтвердили это, - Мы поклялись, что коль нас не замучат И смерть сама навек нас не разлучит, В делах любви не будешь мне врагом, Мой милый брат, как инив чем другом, Меня во всем поддержишь ты, любя, Как и во всем я поддержу тебя. Так ты клялся, и так клялся я тоже. От клятвы отрекаться нам негоже. Ты, спора нет, советник мой и друг, Но, как изменник, возмечтал ты вдруг О той, кому служу я, полюбив, И буду так служить, покуда жив. Нет, злой Арсита, не бывать тому! Я первый полюбил и своему