Отражения
образа П. в мифологических представлениях известны уже в эпоху неолита
(изображения в Чатал-Хююке в Южной Турции) и, видимо, связаны с развитием
примитивного пчеловодства, прежде всего в ареале Малой Азии, Кавказа,
Ближнего Востока, Египта (существовали и другие изолированные очаги пчеловодства,
ср. свидетельство Д. де Ланды в "Сообщении о делах в Юкатане").
С П. связан один из важных вариантов мотива плодородия - "открытие"
весны. В русских веснянках П. появляется в тех же контекстах ("...
Ты замкни зимоньку..., отомкни летечко..., лето хлебородное"), что
и другие символы весны - жаворонок, кулик, Мати Пречистая. Но П. иногда
выступает как орудие бога, способствующего пробуждению (вызыванию) божества
плодородия. В хеттском мифе божество плодородия Телепинус исчезает и погибают
растения, животные, люди и боги, все застилает облако (пчелиного) роя.
Мать богов Ханнаханна посылает на поиски Телепинуса П., которая находит
и жалит его. Бог приходит в неистовство. Его гнев умеряет особыми обрядами
богиня Камрусепа (букв. "дух пчелиного роя", соответствует хатти
Каттах-цифури, "царица богиня"). Когда гнев Телепинуса стихает,
облако (пчелиного) роя исчезает. Свидетельство о связи П. с образом мирового
дерева сохранилось и в русской обрядовой традиции ["Вырастало деревце
да кипарисовое. Как в этом деревце да три угодьица: по вершине деревца
да соловей песни поет, посередьто деревца да пчелы яры (ср. ярость Телепинуса
и связь с П. Ярилы) гнезда вьют"]. Согласно скандинавскому мифу,
живительным священным медом пропитано древо Иггдрасиль. В ряде традиций
существует связь П. с дубом, выступающим и как мировое дерево, и как дерево
громовержца. Ср. басню Федра (II 13) о пчелиных сотах на высоком дубу
или гимн Каллимаха к Артемиде, связанной с П., где говорится о выстреле
в улей и затем в дуб (выстрел или громкий звук связывается с обузданием
дикого роя П.). В русской традиции устойчив мотив появления П. на Руси
из заморской стороны: бог посылает Зосиму и Савватия принести "божью
работницу" (или Свиридина и Свиридину, т. е. самца и самку П.) на
Русь из земли Египетской (из горы, из пещеры в стране идольской или, наоборот,
райской); в свою очередь архангел Гавриил поднимает всю "пчелиную
силу" и велит ей лететь на Русь. Согласно заговорам, переносу П.
на Русь покровительствуют Спас и богородица, находящиеся на камне алатырь.
Это подкрепляется наличием на Руси пчелиного праздника - 17 апреля, дня
Зосимы, чей образ представляет собой одно из переживаний языческой эпохи
с ее культом пчелиного бога, подлинное имя которого было утрачено (зосимою
назывался улей с иконой Зосимы и Савватия, соловецких угодников). В качестве
литовского эквивалента Зосимы выступает Бубилас. В ряде русских текстов
(песен, заговоров) с П. связываются Егорий и Илья (которые так или иначе
являются трансформациями громовержца), а также огонь и вода, стихии-орудия
громовержца. Подобная связь П. (с громовержцем Юпитером) обнаруживается
и в римской традиции (Verg. Georg. IV). Ср. потопление первого роя П.
в воде, рождение П. из воды, от водяного (ср. историю аркадского пастуха
Аристея, сына водяной нимфы Кирены и внука реки Пенея или - по другой
версии - Урана и Геи, отождествлявшегося с Зевсом или Аполлоном и ведавшего
охраной П.), жертвоприношение П. водяному и т. п. (ср. П., носящих Деметре
чистую воду из святого источника), мотив зажигания П. монастыря с последующим
заливанием пожара (ср. представление румын о том, что пожар, возникший
от молнии Ильи, можно потушить только водой, смешанной с медом, или самим
медом, освященным в Ильин день).
П. участвует в космогонических мифах и преданиях, выступая на
стороне бога и против злого духа. В богомильской бинарной легенде сочетаются
мотивы П., стрелы, свадьбы солнца на фоне поединка бога и дьявола. В одной
румынской космогонической легенде П. частично поражает сатана (отчего
у П. на теле есть тонкий разрез). Но чаще именно П. жалит противника бога.
Сниженный вариант этого мотива представлен в животной сказке, например
о козе лупленой, которая забралась в избу, выжив из нее зайца, и никого
туда не пускала, пока ее не ужалила П. (Афанасьев, № 62). Для этой схемы
возможно предположение о том, что громовержец с помощью П. вызывал животное
(козу), воплощающее плодородие. В этом случае получает объяснение непосредственное
предшествование пчелиного праздника первому весеннему празднику плодородия
(Егорьев день, ярильский праздник и т. п.). Косвенной отсылкой к персонажам
"основного" мифа можно считать широко распространенную связь
П. именно с богоматерью как женой бога (или его матерью). Так, у адыгов
имя древнего божества П. неизвестно, но покровительницей П. считается
Мерем (ср. в христианской традиции: согласно святой Бригитте, дева Мария
говорила: "Я воистину была ульем, когда самая священная пчела - сын
божий - поселилась в моем чреве"), у абхазов - Анана-Гунда, у осетин
- Анигал. Покровителем П. является и мужской персонаж, типологически продолжающий
образ бога, мужа женского персонажа из "основного" мифа (Джарг
у сванов, Джеге у мегрелов). В некоторых традициях как предпочтительная
оформляется связь П. с божествами плодородия из класса Великих матерей
(или богиньматерей). Вплоть до эллинистической эпохи в Малой Азии жрецов
Кибелы, сходной с богиней-матерью, называли "П.". Пчелиная тема
определяет многие черты устройства и организации древнего святилища Артемиды
в Эфесе. Сама Артемида рассматривалась как образ священной П., ее культовым
животным считалась П., жрицы святилища назывались пчелами (^e^iooal, собств.
"медуницы"), жрецы-евнухи - трутнями, П. назывались и жрицы
Деметры, Персефоны, Великой матери (возможно. Реи как дочери Урана и Геи,
жены Кроноса и всех Кронидов). В богатом медом Эпидамне особенно почитали
родоначальницу П. нимфу Мелиссу. П. была символом "медовых"
Индры, Вишну и Кришны; известен образ Кришны в виде П., вьющейся над головой
Вишну; тетива лука бога любви Камы представляла собой нить с нанизанными
на нее П. В раннехристианском искусстве катакомб П. символизировала восставшего
из смерти Христа, бессмертие. Вместе с тем П. была и образом царской мощи
(например, в Египте), особой витальной силы - маны, царской мудрости,
накопляемой подобно тому, как П. собирают нектар (ср. "Пчела"
как типовое начало средневековых сборников нравоучительного характера).
Идеальное устройство общества в его монархическом варианте, которое нередко
соотносили с пчелиным ульем, противопоставлялось муравейнику как образу
демократически-уравнительного общежития. Высокая степень "организованности"
П. и меда (особенно сотового), олицетворяющих начало высшей мудрости,
делает П. и мед универсальными символами поэтического слова, шире - самой
поэзии (ср. Мед поэзии). В древнегреческой и римской традиции поэты нередко
сравнивают себя с П. (Ср. в поэзии эпохи Возрождения ронсаровское: "Je
ressemble а l?Abeille", в русской поэзии возобновленное Вяч. Ивановым
и О. Э. Мандельштамом: "Чтобы, как пчелы, лирники слепые /Нам подарили
ионийский мед...".) Однако другая мотивировка, основанная на связи
П. и меда со сферой смерти (ср. посвящение меда хтоническому божеству
Гекате и медовых лепешек богинематери - матери-земле; ср. обычаи приглашать
П. на похороны, драпировать улей трауром и употреблять мед для ритуальных
возлияний на могилах), отсылает к мифологеме поэта, спускающегося в царство
мертвых, к смерти ради обретения высшей творческой силы - новой жизни,
бессмертия ("Возьми ж на радость дикий мой подарок /Невзрачное сухое
ожерелье/ Из мертвых пчел, мед превративших в солнце" - О. Э. Мандельштам).
Мед и медовые напитки - нектар, амброзия составляют пищу бессмертных богов
Олимпа, ими вскормлены Дионис и Гермес, акридами и диким медом питался
в пустыне Иоанн Предтеча. По библейскому описанию, в земле обетованной
"течет" молоко и мед (Исх. 3, 8). В "Атхарваведе"
духовное познание уподобляется производству меда пчелами. Подобная же
символика прослеживается в обрядах инициации (ср. в митраизме омывание
посвящаемыми своих рук медом; обычай обмазывать тело умершего медом, ср.
описание Геродотом вавилонского обычая хоронить в меде мертвых; близкий
обычай, вероятно, стоит за мифом о Главке, утонувшем в бочке с медом).
Ряд положительных символических смыслов связывается с пчелиным ульем:
красноречие, трудолюбие, порядок, бережливость, мудрость. Пчелиная матка
обычно выступает как символ верховной власти, плодородия, богини-матери
(эмблема девы Марии). В геральдике особенно часты образы П. и цветка,
пчелиной матки, пчелиного роя, П. и меда и т. п.
С
П. связано огромное количество мифологических и сказочных мотивов. Один
из них - происхождение П. из тела мертвого животного (В 713), основанный
на том, что П. действительно охотно устраивают себе улей в трупах скота,
в скелетах. Именно этот мотив предполагается загадкой Самсона ("из
ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое" - Суд. XIV 14),
основанной на эпизоде, когда Самсон обнаружил в трупе убитого им незадолго
льва рой пчел и мед, взял мед и накормил им домашних (XIV б-10). Иногда
развивается мотив о происхождении П. из слез или слезы, упавшей из глаз
распинаемого Христа (в одной бретонской сказке), или из слез солнечного
бога Ра (в египетской версии мифа). Нередко П. даются человеку в готовом
виде культурным героем (как, напр., у южноамериканских индейцев кайнганг).
К числу распространенных относятся сказочные мотивы П. - "божьей
помощницы" (В 482), П. - "божьей лазутчицы" (А 33), П.
- как души умершего или образа реинкарнации (Е 734; Е 715.3.1; Е 616.1).
Во многих традициях П. по ряду признаков объединяют с людьми: о П. говорят,
что она "умерла" (а не "сдохла"); с П. здороваются,
на пасху их поздравляют. Объявление П. важных фактов (о смерти, каких-либо
тайн и т. п.) - характерная черта "пчелиных" обрядов. П. обычно
являются (и в Африке, и в Австралии) тотемными животными (нуэр объединяют
П. и питонов в один тип тотемов из-за сходства окраски тела). С П. связана
широчайшая сфера табуирования - от табуированных названий, число которых
иногда очень значительно, включая особые запреты (например, на покупку
пчел в пятницу или даже вообще на покупку; их приручают, П. делятся или
владеют сообща; ср. белорус, сябрына как своеобразную форму духовного
родства на почве совместного владения пчелиным роем) и до особой "магической"
технологии пчеловодства, сохраняемой иногда в самой глубокой тайне.
Литература:
Афанасьев А. Н., Поэтические воззрения славян
на природу, т. 1-3, М., 1865-69; Павловский Т., Народные поверья и заговоры,
относящиеся к пчеловодству, в кн.: Кубанский сборник, т. 5, Екатеринодар,
1899; Робакидзе А., К вопросу о пчеловодстве в Грузии, в сб.: Краткие
сообщения Института этнографии, т. 8, М., 1949; Бендукидз е Н. А., Хеттский
миф о Телепину и его сванские параллели, в кн.: Вопросы древней истории.
Кавказско-ближневосточный сборник, т. 4, Тбилиси, 1973; Сумцов Н. Ф.,
Из сказаний о пчелах, в сб.: Этнографическое обозрение, кн. 17, М., 1893;
Иванов В. В., Топоров В. Н., Славянские языковые моделирующие семиотические
системы, М., 1965; Топоров В. Н., К объяснению некоторых славянских слов
мифологического характера в связи с возможными древними ближневосточными
параллелями, в сб.: Славянское и балканское языкознание, в. 1, М., 1975;
Иванов В. В., Чатал-Гююк и Балканы. Проблемы этнических связей и культурных
контактов, в кн.: Balcanika. Лингвистические исследования, М., 1979; Glock
J. P., Die Symboltk der Bienen und ihrer Produkte In Sage, Dichtung, Kultus,
Kunst und Brauchen der Volker, Hdlb., 1891; Gauthtot R., Les noms de l?abeille
et de la ruche en indoeuropean et en finno-ougrois, "Memoires de
la Soclete de Lingutstique de Paris", 1910, t. 16; Sharp W., Winged
Destiny, N. Y., 1910; Beck B. F., Bee venom therapy, N. Y., 1935; Ransome
Н. М., The Sacred bee in ancient times and folklore, L., 1937; Fife A.
Е., The concept of the sacredness of bees, honey and wax in Christian
popular tradition, Stanford, 1939; Picard Ch., L?Ephesia, les Amazones
et les abeilles, "Revue des etudes anciennes", t. 42, Bordeaux
- P., 1940; В a met K. D., Ancient oriental influences on archaic Greece,
"The Aegean and the Near East. Studies presented to Н. Goldman...",
N. Y., 1956; Funk and Wagnalls standard dictionary of folklore. Mythology
and legend, v. 1, N. Y., 1949; Jobes G., Dictionary of mythology, folklore
and symbols, pt. 1, N. Y., 1962; Тарановский К. Ф., Пчелы и осы в поэзии
Мандельштама, в кн.: То honor of Roman Jakobson, The Hague - P., 1967;
LeviStrauss C., Mythologiques. 2. Du miel aux cendres. P., 1966; его же.
La pensee sauvage, P., 1962; Charachidze G., La systeme religieux de la
Georgie palenne. P., 1968; Emblemata. Handbuch zur Sinnbild Kunst des
XVI. und XVII. Jhds., hrsg. von A. Henkel und A. Schone, Stuttgart, 1978,
S. 918-27; Иванова О., Трут, готован, дембел, дундар, бумбар и ел. во
д^алектите, со паралели од топоним - ата и од македонската noeanja и проза,
"Македонски jaaHK", 1972, год 23. "
Источник:
Мифы народов мира. Под ред. С.А. Токарева
|
